Весь белый свет вспыхнул, Сыр-Матер-Дуб в который раз уже перевернулся вниз ветвями, вверх корнями. Зорник и не заметил, как рука содрогавшейся под ним волчицы метнулась вверх и сорвала с его головы шапку – знак его жениховских притязаний.

Но что за дело ему сейчас было до шапки? Все мысли о том, кто он такой и зачем пришел сюда, уже поглотила жаркая бездна…

* * *

Продвигаясь вперед по едва заметной, узенькой стежке, Неговит на каждом шагу зорко глядел по сторонам. Неожиданностей он не боялся, поскольку примерно знал, чего следует ждать. Разумеется, местная «Навь» находится позади какой-нибудь воды, и по пути туда надо будет миновать мост или брод. И на броде его непременно ожидают. Будучи сыном старшего плеснецкого жреца, Неговит с детства немало знал о разновидностях обрядовых поединков. Никакой нечисти, оборотней, леших ему не встретится – такие же примерно люди, как его отец, в особых «звериных» нарядах. Здесь важно правильно себя повести. Может быть и так, что ему навстречу выпустят саму ту девушку-невесту – она достанется ему, если он сумеет завладеть ее священной срядой. Вот бы это были перья лебединые, мечтал он по дороге. Тут главное суметь ухватить сорочку и не отдавать, как бы ни молила, пока не даст твердой клятвы выйти за него… Неговит улыбался про себя: такое сватовство, препирательство с голой девкой за ее рубашку, куда приятнее, чем все эти притворно-тайные хождения и иносказательные рассуждения бабок и теток, без каких сыны знатных родов не женятся.

Впереди за кустами блеснула вода. Вот и брод! Сердце сильно стукнуло в ожидании – и тут же ухнуло куда-то вниз от разочарования. Вместо девы в белой сорочке на том берегу Неговит заметил довольно неприглядную фигуру – среди кустов торчал крепкий мужик, одетый волком. На нем были серые порты грубой шерсти, на плечах шкура. Голову и лицо прикрывала волчья личина, но седина в бороде, видной из-под личины, и такая же седина на волосатой открытой груди ясно давали понять, что страж давно не юнец.

Оружия при нем не было. Вот, значит, тот вожатый, которого нужно одолеть и подчинить себе. Неговит разочарованно поджал губы. Стало быть, деву он по дороге не увидит – только на месте, в лесном святилище.

– Кто ты такой, чудо лесное? – без робости окликнул Неговит волчьего мужика.

– А ты кто такой, красотулечка? – явно дразня, откликнулся тот и с важностью добавил: – Брод стерегу. Нету на мой берег проходу ни конному, ни пешему.

В ответ на «красотулечку» у Неговита ни единый мускул в лице не дрогнул. Он был хорош собой и знал об этом. Среднего роста, ладно сложенный, с правильными чертами лица и очень светлыми волосами, он обладал живым располагающим взглядом и такой улыбкой, что про него ближние и дальние говорили: «Вот же добрый отрок». Всякая мать и всякий отец желали бы такого сына – разумного, почтительного. По уму он казался старше своих пятнадцати, и на грядущую осень отец уже было назначил его женитьбу. Столковался со старой Бегляной насчет ее любимой внучки – Летавы. Та сейчас уже помогала бабке на Божьей горе. С такой знатной и мудрой женой Неговит, со временем сделайся он преемником отца, имел бы в земле бужанской не менее веса, чем князь-русин. Но тут боги послали долю еще более соблазнительную – Благожитову дочь и княжий стол.

– Какую же плату берешь? – Неговит знал, что «нет ходу» обычно означает «не задаром».

– А плату беру – голову человечью.

– Много хочешь, чудо лесное. Желаешь моей головы – как бы своей не потерять.

– Больно смел ты, удалец. Иди на мой берег, коли не трусишь. Будем силой мериться. Ты одолеешь – я тебя на тот свет отвезу, я одолею – сам на тебе поеду.

– Не оседлал еще… – проворчал Неговит и двинулся через брод.

Такими потешками он мог с кем угодно перебрасываться хоть весь вечер, но волчий мужик – не девка на павечернице, чтобы видеть в этом забаву. Осторожно ступая с камня на камень, одним глазом Неговит подглядывал за чудовищем: не затеет ли какую пакость? Но это против правил: страж переправы должен дать ему добраться до той стороны, а там уж они разберутся, кто на ком поедет.

Волчий мужик ждал его, перетаптываясь на тропе. Едва Неговит оказался на его берегу, страж переправы кинулся на него и крепко обхватил обеими руками. Более сильный и тяжелый, зрелый мужик оторвал отрока от земли и хотел опрокинуть. Однако руки у Неговита оставались свободны. Не растерявшись, он живо запустил ладони ему под волчью личину и надавил большими пальцами по глазам.

Ряженый волк охнул и выпустил его, хватаясь за лицо. Личина его сбилась, так и так он сейчас ничего не видел. Пользуясь мигом удачи, Неговит пригнулся, обхватил его за ноги и рванул. Мужик упал, а Неговит быстро сел на него верхом, вцепился в потное горло под седоватой бородой и сжал изо всех сил.

Убивать он не собирался – да и знал, что насмерть задушить этакого крепыша сил не хватит.

– Стой, стой! – захрипел тот, вяло отмахиваясь. – Пусти…

– Признаешь, что я одолел? – Неговит требовательно склонился над ним.

– Признаю!

– Кто на ком поедет?

– Я тебя повезу!

– Отведешь меня в Невидье?

– Отведу! Только вздохнуть дай… не погуби!

Неговит медленно разжал руки. Держался настороже, ожидая подвоха: все же нечисть лесная, всякое может выкинуть. Но волчий мужик лежал смирно, расслабленно, не проявляя строптивости. Неговит слез с него и встал на ноги, отряхивая одежду. На коленях новых портов остались мокрые пятна. Вот леший!

– Ох… ох… косточки мои… – хрипло причитало чудовище, с трудом перевернувшись и встав на четвереньки. – Я же не со зла! – Он взглянул на Неговита, будто говорящий пес. – Поставили бабы брод сторожить – я и сторожу, куда деваться?

– Веди меня! – напомнил Неговит. – Будет языком чесать.

– Да сейчас пойдем, – обыденно ответил тот. – Тут два шага идти-то… недалече. Спешить покуда нет нужны – никто на ту сторону не прошел еще.

– Никто?

– Ты первый у меня тут.

Неговит догадывался, что проходов через ручей может быть несколько, но приятно было хотя бы здесь оказаться первым.

Волчий мужик тем временем переполз к пню у тропы и вытащил из-за него котомку и кринку с завязанным горлышком. Снял ветошку, чуть дрожащими руками поднес кринку к губам, отхлебнул.

– Квасу хочешь? – Он протянул кринку Неговиту. – Хороший, те бабы, – он со значением указал на лес позади себя, – ставили. На смородинных листах, на тайных шепотах. А то упаришься тут…

Он еще раз глотнул два-три раза. Глядя на него, и Неговит почувствовал, как рубаха липнет к мокрой спине, а горло сохнет. Умыться надо… а то придет к мудрым женам весь встрепанный, как чащоба последняя, и голосу нет.

Чудовище снова протянуло ему кринку, и он махнул рукой:

– А давай!

Квас и правда оказался вкусный – прохладный, душистый, отдающий смородинным листом и немного лесными мхами. Неговит не сразу смог оторваться – хотелось пить, пока темная струя не заполнит живот и не растечется приятной прохладой по всему телу.